Это утверждение принадлежит полководцу, но в данном случае - человеку стороннему - свидетелю-эксперту. Это Карл фон Клаузевиц. Он, правда, в тот момент в полуофициальном порядке предоставлял консультации для нашего генерального штаба, то есть выступал на стороне русских и ситуацию оценивал более-менее беспристрастно. Но, может быть, это только ему так казалось? Нет. Из других источников мы знаем, что командующий русской армией генерал Барклай де Толли созрел-таки для того, чтобы дать, наконец, нормальное оборонительное сражение. Получается, что подвигла Михаила Богдановича к этому не одна только военная обстановка, но и слухи о его готовящейся отставке. Споры из разряда, что было бы если, вроде бы и бесплодны, но без них не обходится ни одна страница истории, тем более военной, в которой действительно много зависит от решений, принимаемых конкретными людьми. И тут, кстати, есть смысл обсудить мотивы, которыми руководствовался такой человек, как Наполеон. В самом деле, до сих пор мы рассказывали, и это естественно, о том, что происходило на нашей стороне, в русских войсках. А что же французы? По мнению Клаузевица - в эти дни "мы имели дело с самым непостижимым явлением во всей кампании". Так - непостижимым явлением - Клаузевиц называет действия Наполеона под Смоленском. Дорога, по которой Великая армия Наполеона двигалась из Минска на Москву, переходит под Смоленском обратно на правый берег Днепра. И если бы Наполеон двинулся прямо на Барклая, продолжавшего тогда свои осторожные маневры, то русской армии вряд ли удалось бы отойти к Смоленску. Во всяком случае, считает Клаузевиц, Барклай не смог бы удержаться в городе, потому что, находясь на правом берегу Днепра, французы очень серьезно угрожали бы стратегической московской дороге. При таких условиях Смоленск был бы взят без боя. Наполеон не потерял бы 20 тысяч солдат и офицеров. Но и это еще не все странности. Непонятно, зачем Наполеону понадобилось брать город таким кровопролитным штурмом, который мы описывали на протяжении трех предыдущих дней. Достаточно было одного флангового маневра с форсированием Днепра выше Смоленска, чтобы вынудить осторожного Барклая отойти. Смоленск можно было бы взять вообще без боя. Итог своих размышлений Клаузевиц подводит так "Я решительно не в состоянии объяснить себе поведение французского полководца и не могу найти каких-либо оснований, толкнувших его на выбор ошибочных решений". Ну а мы рискнем объяснение дать. Успехом всей кампании 12-го года Наполеон считал разгром русской армии, поэтому сражений не избегал, а искал и даже навязывал их в обстоятельствах, которые с точки зрения высокого военного искусства к тому не располагали.
