Никто, конечно, этого тогда не знал, но и без того выступление повергло аудиторию в шок. Уже первая фраза насторожила. "Мы провели съезд партии, - сказал Сталин, - он прошел хорошо, и может показаться, что у нас существует полное единство. Однако у нас нет такого единства". По свидетельству очевидца, писателя Константина Симонова, Сталин говорил без бумажки, внимательно, цепко и как-то тяжело вглядываясь в зал. Сам Симонов, кандидат в члены ЦК, признает, что до конца не понимал, что происходит, только чувствовал в словах вождя не лишенную трагической подоплеки тревогу. Вскоре Сталин стал раскрывать скобки. "Есть несогласие с нашими решениями, зачем мы расширили состав ЦК. Но разве не ясно, что мы - старики, все перемрем, и нужно подумать, кому вручить эстафету". Дальше, больше. "Мы освободили от обязанностей министров Молотова, Кагановича, Ворошилова и других. работа министра - мужицкая работа, она требует конкретных знаний и здоровья". Зал впал в оцепенение. Ближайшие верные соратники Хозяина на поверку не обладают ни силами, ни знаниями...
Тут Сталин начал, буквально, "клеймить" Вячеслава Михайловича Молотова. Оказывается. он дал согласие на издание у нас в стране иностранных буржуазных газет и журналов, а еще предложил сделать Крым еврейской автономией. А жена Молотова, Полина Жемчужина, разоблачена как сионистский шпион. Но "какая-то невидимая нить соединяет Политбюро с супругой Молотова и ее друзьями - Голдой Меир и прочими сотрудниками посольства США". Потом убийственной персональной критике подверглись Маленков и Микоян. В общем, у всех сидевших в Президиуме - по словам Симонова, были "окаменевшие. неподвижные лица..." Но самый большой удар по нервам Сталин нанес в конце. "Я прошу освободить меня от должности Генерального секретаря ЦК". Нет, нельзя - закричали в зале. Маленков, может быть, почувствовавший, что это все-таки проверка на верность - вскочил с места: "Товарищи, мы должны единодушно просить нашего вождя и учителя быть и впредь во главе". Его слова утонули в буре аплодисментов, но Сталин был непреклонен. "На Пленуме не нужны аплодисменты. Нужно решать вопросы без эмоций. Прошу освободить меня заодно и от обязанностей Председателя Совета Министров. Я уже стар. бумажек не читаю. Так что изберите себе другого секретаря".
Вот, что это было? Игра в кошки-мышки? Или, действительно, проверка? Но не на верноподданство, а, наоборот, на самостоятельность и ответственность со стороны тех самых - новых молодых партийных назначенцев, членов Президиума ЦК из поколения Суслова, Косыгина, Брежнева. Никто уже наверняка об этом не узнает. Это выступление Сталина, конечно же, опубликовано не было, потом выяснится, что и стенограммы Пленума не сохранилось. Так что судить приходится по субъективным свидетельствам очевидцев, того же Константина Симонова.
